Позади остался убогий городок Нусайбин – древний Нисибис, за который веками дрались римляне с персами, и где в VI веке процветал несторианский университет. Вокруг равнина Северной Месопотамии, удобренная костями гутиев, хурритов, ассирийцев, мидян и парфян, солдат Александра, Траяна, Велизария, сельджуков, монголов – единственный природный коридор из Ирана в Средиземноморье, зажатый между Сирийской пустыней и горами Армении.
По дороге то и дело попадаются блокпосты. Жандармы останавливают автобус, заходят, проверяют документы. Тучи сгущаются, на стекле возникают первые капли.
Одинокая среди равнины синяя гора понемногу вырастает впереди. Она невысока, два километра. Но когда глядишь на неё отсюда – сразу понимаешь, почему именно её считали местом причала Ноева ковчега до того, как приписать эту честь армянскому Арарату.
Гора Джуди.
Попасть на Джуди невозможно, это закрытая военная зона. После Гертруды Белл, славной английской шпионки времён Первой мировой, мало кому из иностранцев довелось посетить её. Ассирийские рельефы, развалины несторианских монастырей, наконец, сам каменный «ковчег», предмет поклонения местных мусульман, христиан и езидов – я знаю, что всё это недоступно, но хоть поглядеть издали…
Мы приближаемся к Джизре, пункту назначения. Равнина кончилась, дорога серпантином спускается в долину Тигра. Вблизи гора исчезает – превращается в огромный хаотический массив отрогов и долин. Город всё ближе. По обочине тянутся бесконечные ряды стоящих фур. Вот и автовокзал – одноэтажный, обшарпанный. Выходим. Пасмурно, прохладно, накрапывает дождь. Я подхожу к ближайшему такси, открываю дверцу.
Шофёр, как многие местные жители – короткоголовый блондин, непохожий на турка. Он и не турок - он курд. Я в самом центре Курдистана. Город Джизре – некогда столица полунезависимого курдского Бохтанского эмирата, а в недавнем прошлом – место кровавых столкновений сепаратистов с турецкой армией.
– Бана – уджуз отель – лязым – шехрин меркезе, – как можно отчётливее выговариваю я фразу из разговорника. Шофёр кивает, он меня понял. Мы едем.