честный большевик

Теперь является вопрос таковой: в красном праве существует ли ка-
кой-нибудь принцип, схожий с буржуазным правом? Докажу определенно,
что нет, не существует. Но существует ли какой-нибудь принцип, определя-
ющий красное право? Такой принцип, принцип во всяком случае отвлечен-
ный от самого содержания красного права, такой принцип существует. Это
принцип чисто утилитарной природы, это принцип классовых интересов
пролетариата, это принцип, который имеет прямое и непосредственное ка-
сательство к интересам скорейшего проведения коммунистического строи-
тельства. Никаких других принципов нет.

Какой же дух веет над всей советской судебной практикой? Я скажу:
это дух революционного утилитаризма.

В особенности эта наша беспринципность приложима к праву публич-
ному. Наше отношение к суверенитету народа, наши отношения ко
всеобщему избирательному праву, отношение к публичным правам вроде
свободы слова, собраний, союзов и т.п. — это наше отношение насквозь
пропитано духом нашей правовой беспринципности.

В частности, возьмем вопрос о суверенитете народа. Весьма характер-
но, что для нас, коммунистов, является совершенно неприемлемым, совер-
шенно несвоевременным не только практическая, но даже принципиальная
постановка вопроса о суверенитете народа.

Если для буржуазии, мелкой или крупной, необходимо было прикрыть-
ся этим для того, чтобы замаскировать свое господство, то мы в этой маске
не нуждаемся, ибо мы ставим во главе всего государства и господства
в нем принцип диктатуры пролетариата. Поэтому суверенитет народа мы
вовсе отбрасываем, мы не признаем никаких правовых принципов,
но мы практично принимаем суверенитет пролетариата.

И потому если социалистическая революция встречает какие-нибудь
ценности, то мы говорим: эти ценности не наши, это буржуазно-демокра-
тические ценности. Для нас они никакими ценностями не являются. Если
бы мы как-нибудь признавали эти ценности, то мы признавали бы их удоб-
ным средством для борьбы против буржуазии, а не против пролетариа-
та. Разберем, в частности, вопрос о всеобщем избирательном праве и о
субъективном праве граждан, вроде свободы слова, собраний, союзов.
Нам часто адресуют упрек, что мы ниспровергли те положения, которые
осуществляются в буржуазном строе, говорят, что мы пошли назад даже по
сравнению с буржуазным строем. Совершенно справедливо чисто практи-
чески, но сам упрек несправедлив. С этим упреком обратились не по адре-
су. Прежде всего, это является совершенной нелепостью со стороны тех,
кто в настоящее время оперируют со стороны программы партии 1903 г.

Советское законодательство правильно возлагает на органы Совет-
ской власти обязанность заботиться о том, чтобы так называемая частная
инициатива, даже проявляющаяся в недрах трудовых масс, была сведена
на нет, чтобы она была заменена инициативой публичной.

Советское государство руководствуется интересами рабочего государ-
ства в целом и поэтому лишает отдельных лиц, отдельные группы таких
лиц тех прав, которыми они пользовались в ущерб социалистической рево-
люции.

Социалистическое государство, применяя труд тех или иных граждан,
не вступает с ними в договор, государство никакого договора с рабочими не
заключает и заключать не должно, государство выступает как орган власти,
проводящий трудовую повинность граждан.

Необходимо истребить самый дух частной инициативы, необходи-
мо истребить принцип самопомощи и заменить его принципом помощи
сверху, принципом государственной помощи... Мы считались с тем, что
по общему характеру гражданских дел было бы правильнее всего, чтобы
эти дела разбирались по внутреннему убеждению, но это внутреннее
убеждение должно быть наполнено определенным предметным содержани-
ем. Это содержание должно руководствоваться определенным критерием,
которым должен руководствоваться судья, выковывая свое внутреннее
убеждение. Этот критерий указан в законе, этим критерием являются инте-
ресы социальной борьбы. Приложение этого критерия к внутреннему
убеждению судей имеет место при производстве суда в революцион-
ном трибунале. Дело в том, что эти судьи мало приспособлены к юри-
дическим вопросам, с которыми придется встретиться в гражданских
делах. В настоящее время тут приходится ограждать интересы революции
от всяких контрреволюционных посягательств. И тут, несомненно, нужно
подчеркивать, что суд должен руководствоваться принципом революцион-
ного утилитаризма, а не только узким критерием юриста, более или менее
узко доказанным. И он должен исходить из того, насколько этот приговор
может опускать Дамоклов меч на ту или другую голову, насколько этот при-
говор может быть полезен для Советской власти. Если этот Дамоклов меч
поразит лицо, которое, может быть, является невиновным, то Револю-
ционный Трибунал и перед этим не должен останавливаться, если
нужно поразить, то он должен поразить.

Что касается нашего карательного права, то в этой области едва ли
можно наметить принципиальное новшество, ибо и буржуазным строем
были намечены разные отступления от старого классического права. Мы
полагали, что в настоящее время, в эпоху обострения Гражданской войны,
этот принцип придется еще значительно усилить и расширить. Вот, прибли-
зительно, основные очертания нашего красного права.

Я могу сказать одно: если современному красному праву удастся сыг-
рать ту роль, которую я наметил, т.е. роль хорошего технического оружия,
которое облегчит пролетариату его борьбу в преодолении буржуазии, то,
несомненно, роль красного права будет исполнена.

Что касается того момента, который подчеркивал гражданин Куляб-
ко-Корецкий**, который сводится к тому, что власть на судебном процес-
се назначает и обвинителя, и защитника, причем защитник, назначенный
властью, будет топить обвиняемого или плохо защищать его по самому ха-
рактеру дела, то это возражение я принимаю. Дается, например, защитник
человеку, обвиняемому в контрреволюции. Защитник, назначенный из чле-
нов государственной коллегии правозащитников, который, будучи комму-
нистом, будет плохо защищать контрреволюционеров. Слава и честь
ему. Об этом мы не плачем, пусть гражданин Кулябко-Корецкий
поплачет.